Странник: ЖЕСТЬ! "Нейтронная война" отдыхает - полностью вымерший город на 12000 человек недалеко от Магадана. В домах - книги и мебель, в гаражах - машины, в туалетах - детские горшки. На площади у кинотеатра - расстрелянный напоследок жителями бюст В.И. Ленина.
Жителей эвакуировали в несколько дней, когда город "разморозили". С тех пор так и стоит... Осталось только два принципиальных жителя. Над городом - жуткая тишина, нарушаемая редким скрежетом кровельного железа на ветру да криками ворон...

Что такое КАДЫКЧАН?
А в переводе с Эвенского языка – Долина Смерти. Такое страшное название оттого, что в этой долине есть подземные озёра, которые порой прорываются на поверхность, в неожиданном месте, в нежданный час! Понятно: туземцы (коренные Колымские жители) боялись этого места как заколдованного. А Русские… ха-ха, …. Чего нам… и не такое видали! Короче построили там посёлок, после того, как геолог Вронский нашёл там, в 1943 году уголь высочайшего качества! И стали с 400 метров из-под земли уголь выковыривать, чтоб не холодно было тем, кто золото на приисках Сусуманского района выковыривал, кто зеков охранял, да и всем остальным гражданам…. А когда меня папа с мамой родили, на Кадыкчанском угольке работала Аркагалинская ТЭЦ и питала электроэнергией 2/3 Магаданской области! Красивейший посёлок городского типа, населением в 10270 человек (на январь 1986-го). В красивейшем и богатейшем месте! Был…. Теперь его нет…. Умирает. Дождями и ветрами разрушает время пятиэтажные дома, ветер гуляет в пустых квартирах, зарастают улицы и площади…… Жителей осталось человек 150. Денег они не видят, рассчитываются золотым песком, живут тем, что удаётся добыть охотой и рыбалкой. Вот вам и Ай-Яй-Яй….. Не Чечня, ни одного выстрела, а разруха та же.

Колыма держит, это тут все говорят. Раньше держала колючкой с вертухаями. Потом комсомольской романтикой. Потом длинным рублем. А сейчас, в основном, отдаленностью, заброшенностью и безденежьем. Если уж оказался волей судьбы на «чудной планете», как поется про Колыму в известной частушке, то держись.

Колымская эстетика: старый самолет стал украшением школы
Степан Дерели приехал в столицу Колымы Сусуман в 70-е — подзаработать. Теперь он живет на пенсию по инвалидности и деньги, заработанные частным извозом.

«Я считаю себя заложником», — говорит бывший одессит.

Правительство давно говорит о необходимости расселять бесперспективные поселки в 28 регионах Крайнего Севера, где проживает более 11 млн. человек. Причины — истощение запасов полезных ископаемых, закрытие предприятий и убыточность инфраструктуры в ненужных поселках со стареющим и безработным населением.

Однако серьезные шаги по переселению начали предпринимать лишь прошлым летом, когда был, наконец, на деньги Всемирного банка запущен пилотный проект социального реструктурирования Крайнего Севера.

«Ну что мы купим за эти деньги?" — сокрушается Роза Шутова из Сусумана. Ее семье из четырех человек полагается жилищная субсидия на сумму 8 720 долларов. Лучшее, на что они могут рассчитывать — это тесная квартирка в заштатном городке. Трехкомнатную квартиру улучшенной планировки в Сусумане, купленную на собственные деньги, им придется вернуть государству.

Чтобы в таких условиях программа Всемирного банка все-таки заработала, администрация Сусуманского района решила доплатить людям из своего бюджета. Семье переселенцев полагается до 100 тыс. рублей на оплату проезда и транспортировку багажа.

«Мы им говорим, берите, это ваш единственный шанс отсюда выехать», — говорит Галина Беличенко, руководитель местной группы реализации пилотного проекта.

Но многие семьи на Колыме, которые уже получили жилищный сертификат, все еще не решили, воспользоваться им или нет.

«Наш труп — Родине»

Неасфальтированная Колымская трасса ведет из Магадана в сердце Гулага петлей, за что ее называют «золотым кольцом Колымы». Вдоль трассы до середины 90-х сияли огни 72 поселков. Сейчас их осталось девять. А через несколько лет будет только три. Колыма вновь стремительно погружается в первобытную мерзлую тьму.

«Наш труп — родине»: зловещая колымская шутка
Виктор Плесняк крутит баранку по трассе уже 30 лет. На протяжении всех 650 км пути в Сусуман, он то и дело тычет пальцем в окно — вот здесь поселок Нексикан был, здесь Атка, там Стрелка. От них остались лишь развалины технических построек и беленые каменные дома без окон, добротно сработанные зэками для начальства. Деревянные бараки для простого люда давно спалили. На стенах — облупившиеся панно с бодрыми лозунгами. Одно издалека читается как «Наш труп — Родине», суммируя подвиг нескольких поколений колымчан, отдавших этому краю самое дорогое.

До 1920-х годов центр Колымы был практически необитаем. Коренные жители — эвены — предпочитали селиться вдоль богатого рыбой побережья Охотского моря. Но потом там разведали огромные запасы золота, и в 1928 году Дальстрой начал промышленную разработку золота бесплатными руками заключенных.

После официального закрытия сталинских лагерей, родине потребовались новые руки для обслуживания «золотого цеха страны». Был объявлен комсомольский призыв, продолживший великое сталинское переселение народов. Сотни тысяч молодых людей со всего Союза приехали за «запахом тайги» — осваивать советский Клондайк. Жизнь на северах искусственно сделали престижной и желанной, установив оклады, в 5-6 раз превосходившие среднюю зарплату по стране.

Все это закончилось с началом экономических реформ. За постсоветские годы Магаданская область потеряла две трети населения. Теперь каждый там четвертый — пенсионер.

«Синдром зэков»

Кадыкчан — наглядная иллюстрация колымского апокалипсиса. Некогда процветающий шахтерский поселок выглядит сегодня не лучше Грозного.

Кадыкчан — иллюстрация колымского апокалипсиса
Многоэтажная школа сожжена. По зданию спорткомплекса с бассейном и ледовой ареной ползут огромные трещины. Крыша бывшего клуба и вовсе обвалилась, как после бомбежки. Повсюду — выбитые окна домов и горы строительного мусора.

Поселок-призрак должен был быть расселен до начала зимы, но сделать это не успели. Несколько сот человек остались здесь зимовать.

«Кадыкчан — открытая рана на теле Сусуманского района, — говорит Беличенко. — Мы называем его «наша Чечня"".

Почти 6-тысячное населения Кадыкчана начало стремительно таять после взрыва на шахте в 1996-ом, когда году поселок было решено закрыть. Тепла здесь нет с прошлого января — из-за аварии навсегда замерзла местная котельная. Оставшиеся жители обогреваются с помощью буржуек. Канализация уже давно не работает, и в туалет приходится ходить на улицу.

Горстка последних из кадыкчанцев твердо намерена окопаться здесь до тех пор, пока им не предоставят лучшие условия для переселения.

Хотят нас отсюда выморозить, но я лично ни за что не поеду

Валентина Ремизова, пенсионер
«Хотят нас отсюда выморозить, но я лично ни за что не поеду», — говорит пенсионерка Валентина Ремизова.

Глава Сусуманской администрации Александр Таланов в течение многих лет строил на Колыме жилье и инфраструктуру. Теперь его задача все это собственноручно и планомерно разрушать. Упорное нежелание кадыкчанцев переезжать он сравнивает «синдромом зэков, которые отсидели много лет и боятся выходить на свободу».

«Не хотите переезжать, отказывайтесь от всего и живите тут, как Робинзон Крузо, — раздражается он. — Если производство закрыто, социалка и коммуналка не могут быть градообразующими».

Таланов смирился с тем, что его обвиняют во всех бедах, но претензии нужно предъявлять Москве.

«Ни одно правительство, ни один президент никогда не уделяли крайнему северу достаточного внимания, — говорит Беличенко. — Жителей крайнего севера сделали крайними».

И все же, несмотря на трудности, в Сусуманском районе идет работа по переселению. А в соседнем Ягоднинском поселков, подобных Кадыкчану, несколько, говорит Иван Паникаров, который на свои деньги создал музей сталинских лагерей. В общей сложности там проживает около 400 человек, и уже четыре года как нет никакой инфраструктуры.

«Когда говорят про права человека по радио, нам уши режет, — говорит Паникаров. — Минус 50 градусов мороза, а ни воды, ни отопления, ни магазинов. Администрация руками разводит — у нас, мол, этих поселков на карте нет. Вот такие у нас права человека».

Не тот климат во Флориде

Оба дяди Надежды Дубровиной отмотали колымские срока. Тетка, угнанная во время войны в Германию, решила после освобождения остаться на Западе и теперь живет во Флориде. Иначе тоже наверняка оказалась бы на Колыме за «измену родине».

А Дубровина приехала сюда в 1969-м добровольно — 22-летней девушкой с западной Украины. Надежду Антоновну забавляют такие причуды судьбы.

«У них во Флориде вечное лето, а у нас вечная зима», — смеется она, но ехать к теплу и пальмам не хочет. Климат, говорит, не тот.

К этой земле привыкаешь. Она суровая, но добрая, и люди здесь хорошие. Сейчас, конечно, развал, как везде, но уезжать неохота.

Надежда Дубровина
Все ее друзья давно разъехались — кто в Магадан, а кто на материк. Да и сама Дубровина сидит на чемоданах. По пилотному проекту ей с мужем полагается около пять тысяч долларов. Вскоре они с мужем отправятся в Тверь, к дочерям и внукам.

У 56-летней Дубровиной рак груди, и она уже перенесла три операции. В Сусумане, куда от Магадана нужно добираться 15 часов на автобусе по ухабам и выбоинам Колымской трассы, нет онкологов, и она привыкла лечиться сама. Перепробовала все местные травы, даже мухомор ела. Но Колыма для нее — родина, и к трудностям она привыкла относиться с оптимизмом.

«И морально, и материально, и физически здесь очень легко, — говорит Дубровина, противореча здравому смыслу человека с материка. — Спокойно здесь. Без суеты. К этой земле привыкаешь. Она суровая, но добрая, и люди здесь хорошие. Сейчас, конечно, развал, как везде, но уезжать неохота. Скучать буду — по тишине, морозам, комарам, сопкам, лыжам. Здесь прирастаешь».

Лагерь «Желанный»

Большинство поселков на Колыме выросло из бывших лагерей. После того, как золотоносные земли здесь промыли в последние годы по второму разу, градообразующие прииски стали закрывать. Поселок Холодный недалеко от Сусумана — один из трех населенных пунктов в районе, которые решено сохранить.

Нина Романова перебралась сюда из Челбаньи, поселения при женском лагере с издевательским названием Желанный. Она живет в однокомнатной квартирке, украшенной расшитыми подушками и цветущей геранью. Нине Ивановне 80 лет. Она единственная из бывших заключенных Гулага, оставшаяся в Сусуманском районе. Событий ее жизни хватило бы не на один фильм.

Я сказала себе, меня партия и правительство сюда привезли, и я отсюда сама не уеду

Нина Романова, ветеран Гулага
Отец Романовой, терский казак, был раскулачен. Чтобы уберечь Нину от клейма «дочери врага народа», мать поменяла ей отчество. Но это не помогло. В начале 40-х Романова продала на рынке платье, за что ее обвинили в спекуляции, оторвали от четырехлетнего сына и отправили в Челябинск-40 «строить соцгород». Лишь много лет спустя она узнала, что на самом деле там строили первую советскую атомную бомбу. Муж, арестованный по 58-й, политической, статье, сгинул.

В лагере Романова встретила другого человека. Когда ее второму сыну было полтора года, ее отправили по этапу на Колыму. Муж разыскал ее после 17 лет разлуки в Челбанье, где она продолжала мыть золото бок о бок с заключенными после освобождения из лагеря.

«Я сказала себе, меня партия и правительство сюда привезли, и я отсюда сама не уеду», — смеется Романова.

Пять лет назад, старушка добилась установки памятника женщинам-заключенным. Это — скромный деревянный крест, затерянный в тайге, на месте бывшего лагеря.

«Многие не хотят вспоминать, что было в лагерях, историю. Проще не помнить. Но память надо сохранить обязательно, — говорит она. — Там, где крест, сейчас никого нет, но когда-нибудь пройдут геологи. Хоть они будут знать».

Хищники

Владимир Белоконов — владелец старательской артели «Элита», базирующейся в Мальдяке. Здесь были самые чудовищные штрафные лагеря Колымы, где отбывал наказание ракетостроитель Сергей Королев. Рабочие Белоконова то и дело встречаются со страшными реликвиями недавнего прошлого.

Наряду с костями мамонта, грунтовые воды нередко выносят из недр земли черепа и скелеты заключенных. Несколько лет назад они наткнулись сразу на несколько десятков мумуфицированных тел жертв массового расстрела 30-х годов.

Но как большинство жителей Колымы, Белоконов предпочитает о прошлом не вспоминать.

Золотой закат в золотом краю
«Зачем ворошить. Все уже забыто», — говорит он, подбрасывая в руке 20-копеечную монету 1936 года выпуска, найденную его рабочими в тот же день.

Мальдяк — это, возможно, будущее колымской золотодобычи. Это сезонный прииск, уже почти вахтовый поселок. Здесь уже давно нет ни воды, ни отопления, но местные обитатели не жалуются — они ясно знают, зачем они здесь. За промывочный сезон работник получает около пяти тысяч долларов. Золота здесь хватит еще на десять лет работы.

Другая категория людей, которые, несомненно, останутся на Колыме пока не иссякнет золото это — «хищники». Они нелегально «стараются на себя» — моют золото вручную, а добытое сбывают перекупщикам.

«А что делать? Каждый же стремится озолотиться, а честным трудом никогда не заработаешь», — пожимает плечами «хищник» Алексей.

Те же, кто не имеет даже незаконного источника дохода, — тяжкое бремя для бюджета. Осуществление большого проекта по переселению с северов может вылиться в огромную сумму. Несмотря на то, что президент Путин не раз говорил о том, что заимствования необходимо сокращать, деньги придется занимать у Всемирного банка. Но это будет все равно дешевле, чем содержать людей в бессрочной ссылке в нерентабельных поселках.
[ Ответить на это | # ]