Первым строителем был  бомж  — это  бесспорно. Древний, но  бомж, потому что  у  какого-то там  неандертальца не  было ни  документов, ни  адреса. Облюбовал пещеру, определил место для  очага  — вот  и  все  место жительства.
Иные их  лачуги и  хибары  — пример полета инженерной мысли и  жизненного опыта

Шли  века, но, как  ни  странно, неандертальцы-бродяги, остались. Правда, теперь они  не  облачаются в  шкуры, не  забивают мамонтов и  не  скачут, словно горные бараны, по  скалам. Зато вполне успешно могут соорудить жилье из  подручных средств как  в  непроходимой тайге, так  и  в  городской роще. Разбивают лагеря по  берегу реки, в  районе свалок, в  полях, в  перелесках. Без  кирпичей, арматуры, бетона, цемента могут сложить не  только  дом, но  и  печь в  нем: голь на  выдумки хитра. А  если к  этой выдумке да  еще  профессиональные навыки строителя  — жилье получается вполне приличное. Поэтому бомжьи хибарки достойны особого внимания, потому как  вроде неправильные, но  функциональные и  против всех законов.
«Замки» в «стране объедков»

Свалка на  Гусинке  — одно из  самых излюбленных мест бродяг всех мастей и  возрастов. Для  многих это  единственное место, где  можно найти себе пропитание. Однако и  в  этом огромном мусорном «кургане» существуют свои порядки, законы и  уставы. Машины с  объедками хотя и  приезжают сюда каждый  час, бродягам важно не  опоздать к «раздаче». И  потому большинство «мусорных» бичей селятся прямо на  свалке. Менее щепетильные ночуют прямо в  теплых вонючих кучах, а  более домовитые строят из  хлама вполне приличный кров.

…Вован живет в  городе объедков уже  четвертый  год. Вид  у  него только непрезентабельный  — нестриженая черная борода и  усы  с  седыми прогалинами, единственная пара осколков зубов и  длинные спутанные волосы,  — а  руки золотые. В  свое время плотничал в  селе под  Курганом, деньгу зашибал неплохую, да  что-то не  заладилось.

Добрался до  Новосибирска, забрел на  свалку, тут  и  поселился. А  поскольку плотничать да  мастерить умеет, поставил себе  дом. Благо на  свалке материалов разных великое множество.

На  краю мусорного полигона выбрал местечко. Натаскал картонных листов, железа, пластмассы, дерева… Печь класть не  стал: для  Вована эта  хибарка вроде летнего домика.

Фасад «дачи» дизайна необычного, можно сказать даже -авангардного. Каркас домика  — арматура. Поэтому строение получилось по  типу противотанкового «ежа». Переложил пустые участки фанерными листами, закрепив их  проволокой. А  на  крыше установил флюгер, чтобы ветер прогнозировать. Не  из-за пижонства, а  для  дела: греться около костра приходится, поэтому знать направление ветра не  помешает. Флюгер выточил из  легкого листа железяки, а  сверху усадил деревянную фигурку  — собачью голову в  память о  прошлой жизни, в  которой его  единственным другом был  пес  Славка, издохший от  какой-то гадкой болезни.

На  свалке Вована уважают, приходят к  нему за  советом: как  пограмотней и  получше устроиться, чтобы не  попасть под  гусеницы здешних тракторов и  не  сгореть заживо на  костровищах. Плата за  очередной проект хибары  — бутыль сивухи. Но  одно другого стоит. Говорят, что  благодаря его  задумкам и  ухищрениям многие бродяги остались живы в  своих временных жилищах.

Причем строительствует Вован не  только на  свалке, но  и  на  зимних поселениях, в  лесных зонах неподалеку от  свалки.
Бьется в  тесной землянке огонь

С  наступлением холодов бродяги ищут себе места потеплее. Те, кто  к  строительству не  имеет ровным счетом никакого отношения, занимают опустевшие летние домики новосибирских дачников. Или  стараются пристроиться в  теплотрассе, в  подвалах, в  подъездах. Но  колодцы все  чаще «заваривают», а  двери подъездов переводят на  кодовые замки или  домофоны. Приходится бродягам отправляться за  город и  строить себе жилье самостоятельно.

Как  правило, они  роют землянки. Одно из  таких поселений находится в  Дзержинском районе, с  левой стороны от  кладбищ. Добраться сюда непросто. Овраги, ухабы, рытвины, болотца. Эта «инфраструктура» служит для  бомжей неким охранным кодом от  милиции и  прочих «чужих».

Отшельники в  земле роют яму  глубиной около двух метров. Затем устанавливают деревянные опоры, сверху укладывают настил и  обмазывают мятой глиной. Внутри топчан и  глиняная печь.

Бомжьи землянки заметить непросто. Разве что  под  ногами земля запружинит или  из  сугроба сизый дымок потянется.

Говорят, что  в  лесах области таких подземных строений никак не  меньше сотни. В  их  числе есть и  блиндажи.
Быт  по  бабушкиному завету

…Другой строитель из  этой среды  — Федыч, как  кличут его  свои. Общителен до  кокетства, с  удовольствием рассказывает о  своем бомжовском житье-бытье. По  паспорту (которого у  него нет  без  малого пятнадцать лет) Петр Федорович Костенко.

Прибыл в  Новосибирск лет  пять назад. Говорит, из  Красноярска. В  юности закончил строительный институт, после чего по  распределению попал на  Север, на  советскую стройку. Камни сам  не  клал, раствор не  замешивал, рисовал чертежи каких-то (вроде важных для  страны) объектов. Работу потерял по  пьянке  — «наследовал» от  отца  — и  со  временем превратился в  Федыча.

Но  талант, как  известно, не  пропьешь. И  он, поскитавшись по  миру, решил остепениться. Правда, поскольку до  недавнего времени милиция никак не  разрешала жить Федычу в  свое бомжье удовольствие, решил отправиться за  город, в  лес.

— Подумал тогда, чего воевать за  теплотрассу или  кусочек подъезда?  — рассказывает Федыч.  — В  лесу оно  проще. Хибарку поставил, печурку сладил, а  дрова везде растут. Но  по  привычке сначала дом  свой будущий нарисовал. На  куске ватмана огрызком карандаша сварганил чертеж избы размером два  на  два. Затем купил на «поле чудес» лопату, топор, пилу, пару килограммов гвоздей и  отправился по  путям, на  юг, в  сторону Черепанова.

Федыч выбирал участок основательно: чтобы и  место было тихое, неприметное, но  и  чтобы от  деревни не  так  далеко  — мало  ли  что  понадобится? И  поселился он  неподалеку от  железнодорожных путей. Мол, стук колес не  даст забыть о  цивилизации, да  и  из  окон поездов и  электричек нередко выбрасывают ненужные пассажирам, но  годные в  его  хозяйстве предметы. Словом, все  продумал Федыч и  взялся за  строительство.

Топором срубил несколько сосен, распилил их  на  доски  — стены и  пол  готовы. Вместо фундамента вырыл  яму. Забросал ее  свежей хвоей, а  сверху настелил сосновые полы. Затем принялся ставить сруб. Стройка избушки длилась почти месяц, поэтому под  временное жилище вполне сгодился шалаш из  хвойных и  березовых веток.

Хвойно-березовая
хибарка собиралась двое суток. Бродяга плел ее  по  принципу лыковых корзинок. Обдирал кору, вымачивал лысые ветки в  дождевой воде и  терпеливо, как  вязальщица, делал петлю за  петлей. Когда древесная заготовка наконец-то обрела форму эллипса, Федыч пригвоздил ее  к  земле сосновыми колышками. Сверху плотно уложил еловые лапы, вперемежку с  прутьями, и  получился весьма уютный кров. Разве что  без  тепла.

— Дело было ранним летом, но  ночи все  равно прохладные, лес  как  никак,  — продолжает Федыч.  — Кутался в  старые тряпки, которые выменял у  вокзального мужика на «Шипр». Я-то одеколон не  пью, организма не  принимает. Лучше водочки тяпнуть, хоть  бы  и  паленой. Но  в  избе без  печи  — зимой смерть верная. А  как  выложишь печь без  камней? И  тут  на  память пришли бабушкины рассказы о  старинной кладке русской печи. Для  нее  не  нужны были кирпичи и  цемент. Только глина и  дерево. Деревьев, к  счастью, у  меня было вдоволь. А  глину я  нашел вдоль путей, на  прилегающей заброшенной дороге.

Федыч строго следовал рассказам старушки. В  углу избы соорудил деревянный фундамент  — раму из  толстых брусков. На  нее  настелил толстые плахи. Раму образовывали пара стоек каркаса. Из  досок сделал свод горнила. Получилась обширная печная опока, в  которую Федыч набил, утаптывая ногами, густую, смешанную с  водой глину. Выждал три  дня, пока глина окрепнет, но  не  высохнет, и  развел в  печи огонь. Нашел огрызок металлической трубы и  вывел ее  на  крышу хибарки.

— Жаль, что  большой огонь в  такой печи нельзя разводить, можно спалить  все,  — говорит бродяга.  — Но  тепла от  нее  достаточно, даже хлеб можно печь. Я  для  этого специально выемку глиняную сделал. У  деревенских муки выпрошу, дождевой водичкой разбавлю, и  тесто  — в  печь. Хлебушек хотя и  не  пышный, но  вполне съедобный. Лежишь в  домике, печь потрескивает, хлебом пахнет, с  улицы стук колес  — лепота. Вот  только тоскливо порой становится, да  все  ж  лучше, чем  по  улицам скитаться и  замерзнуть где-нибудь под  забором.

Живет  ли  Федыч сейчас в  своей елово-березовой хибарке или  отправился опять скитаться по  вольным дорогам нашей страны  — кто  знает? Но  если сесть в  поезд или  на  электричку дальнего следования, то  обязательно увидишь в  окно дощатые домики вдоль путей. И  в  какой-нибудь из  них  обязательно живет какой-нибудь Федыч, коротая долгие зимние вечера рядом с  маленькой глиняной печуркой и  краюшкой теплого хлеба со  вкусом дождевой воды.

— Среди наших клиентов есть настоящие умельцы,  — говорит директор областного центра срочной социальной помощи Людмила Ведякина.  — Могут начертить проект любого здания, построить любой  дом. Причем, как  люди экономные, смета будет скромная. Прям находка для  работодателя!
Убежище от  повседневности

Но  работодатели и  частные застройщики считают не  по  своему «формату» нанимать строителей из  бомжей. Почему-то гастарбайтеров нанимают, а  их  нет. Хотя чем  одни от  других отличаются? Но  таков менталитет, будь он  неладен!

Впрочем, встречаются сочувствующие бомжам и  среди вполне благополучных людей. Совсем недавно, например, в  Новосибирске проходила выставка московских художников, и  среди участников ее  был  Андрей Купцов, который привез, на  удивление посетителей выставки и  коллег, проект «карманного» дома для  бомжей.

— Эти  люди гибнут на  улице в  первую очередь из-за холода и  отсутствия ночлега,  — говорит Купцов.  — Поэтому я  попробовал решить проблему крова. Все, что  необходимо бродяге, это  временное одноразовое убежище, способное согреть, укрыть и  быть информативным, находиться в  непосредственной близости с  общеизвестными и  легкодоступными местами. Самый ходовой строительный материал у  бомжей  — картон. Он  легкий, теплый и  доступен в  любых количествах. Устраивая себе времянку, бездомные используют картонные коробки. Естественно, подобные сооружения не  просто уродливы: вокруг такого «поселения» мгновенно возникает помойка. Этого допускать нельзя.

Проект Купцова предполагает промышленное производство готовых к  сборке картонных шаблонов, из  которых человек сам  может складывать дома (по  принципу оригами) на  одну ночь, а  утром вместе с  отходами выбрасывать в  близлежащий мусорный контейнер. Размещаются шаблоны в  определенных местах, близ вентиляционных шахт  — там, где  тепло. Одноразовость жилья позволяет избежать привыкания человека к  кочевому образу жизни (как  это  бывает, например, с  шалашами, палатками, автомобилями), и, как  следствие, не  вырастают новые поколения бомжей.

Кроме того, дом  выполняет и  другую функцию  — информационную. На  картоне напечатаны адреса приютов, органов социальной защиты, мест, где  дают бесплатные обеды, и  другая необходимая информация.

— Важно, что  этот подход к  проблеме спасает жизни людей,  — объясняет Купцов.  — И  не  провоцирует дальнейшее нахождение на  улице, а  является попыткой подтолкнуть к  началу цивилизованной жизни.